Валенок в кубе

Построили стеклянные кубы и призмы, посадили туда живых людей. Они согреваются чаем из пластиковых стаканчиков и тихо, поверх прилавков, переговариваются друг с другом, потому что делать им, в общем-то, нечего. Со всех сторон они окружены ворохом вещей. Есть вещи никому не нужные, есть бессмысленно-дорогие, есть одновременно и никому не нужные и бессмысленно-дорогие. Нужных и дешевых нет.

Вот деревянный петух в связи с годом петуха. Маленький, может уместиться на ладони. Сделан грубо, раскрашен аляповато. Почему-то поставлен на полукруглые полозья, как кресло-качалка. Тронешь, и он закачается. Зачем нужно это свойство – неясно. Стоит семьсот рублей. Рядом пластиковый петух-копилка, тоже уродливый и грубый – за пятьсот. Почему так дорого? Потому что не может быть дешевым то, что продается напротив Кремля или возле ЦУМа, или в Столешниковом переулке, среди бутиков и ювелирных магазинов. И если адекватная цена петуху-качалке – рублей семьдесят, то здесь он просто обязан стоить в десять раз дороже.

Это называется «Красочный фестиваль новогодних и рождественских ярмарок». Все знают или примерно представляют, как эти ярмарки выглядят в европейских городах. На центральных площадях сооружается город в городе или даже целая страна. Туда можно приходить и гулять часами. Это удовольствие простое, грубое и дешевое. На живом огне жарят сосиски, подбрасывают в воздухе блины. Реками льется глинтвейн, который наливают в толстые глиняные кружки. Вот свечи, вот посуда, вот кустарные детские игрушки, которые являются точными копиями средневековых, их изготовляет какая-то артель в горах Оверни. На игрушках, когда их принесут домой и внимательно рассмотрят, скорее всего, окажется неизбежная надпись «Made in China». Но зато еда – вполне подлинная. В Брюсселе горшочки с мидиями, в Праге ореховое печенье с ромом, в Страсбурге – «тарт фламбе», пылающий пирог с беконом и луком. Берите наше варенье, наше печенье, наши домашние колбаски, нашу ветчину по особому рецепту! Достают из бочек, режут на деревянных досках. Все это хочется унести, чтобы потом прийти домой с ворохом пакетов. «Вот это заверните и вот это, и еще те две баночки – одну с лимоном, одну с прованскими травами». В баночках может быть что угодно: мед, горчица, паштет. Вокруг клоуны, фейерверки, балаган, веселье, музыка. Все это ярко и живописно.

В Москве эти рождественские развалы всегда не блистали, всегда были бледным подобием европейских. Ассортимент был нелепым, цены высокими, но все-таки, честное слово, что-то можно было отыскать. До сих пор помню, как на Кузнецком мосту, напротив ЦУМа было десятка два ларьков, в одном продавали рыбные деликатесы, например, необычайно вкусный салат с кусочками муксуна. Коробочка стоила сто рублей, как сейчас помню. Я этого муксуна приобретала в товарных количествах, дарила друзьям и знакомым, все мне говорили спасибо. Где сейчас этот муксун? Уплыл. Теперь на том месте терем, где две девицы грустят над странного вида ярко-розовыми и ярко-синими одеялами за 14 тысяч рублей. Рядом киоск со сладостями. Пластиковая условно-подарочная коробка, внутри пять маленьких пряничков, украшенных глазурью, а на глазурь нашлепана фотопечать – на ядовито-синем фоне что-то новогоднее: Снегурочка, елки. Пять пряничков стоят 680 рублей. Вот кто покупатель этого бесценного продукта? Покажите мне его! И если идти дальше и заглянуть в Столешников переулок, то кому нужен продающийся там страшно тяжелый, в толстой обложке из дерева блокнот за 1700 рублей? Он будет дико смотреться и в офисе, и дома. Ни в портфель, ни в сумочку его не положишь. Что с ним делать? Подарить нелюбимому человеку? Не слишком ли много нелюбимых, судя по сувенирам? По соседству развесила длинные уши ярко-синяя шапка-ушанка с искусственным мехом – стоит три тысячи рублей. И снова вопрос – на кого это рассчитано? И кому пригодится галстук-бабочка, с удивительной тщательностью выпиленный из дерева?

Какая-то особенно унылая еда. Все это ужасно напоминает ассортимент привокзальных киосков, когда электричка уходит уже через четыре минуты, и надо стремительно брать, что дают. Длинные, плоские, вытянутые, как языки грешников, жареные пироги с капустой, с картошкой, с рисом. Подсохшие, заветрившиеся хот-доги. Плюшки, притворяющиеся расстегаями, хотя расстегаи выглядят совсем не так, они должны быть… но это – долгий разговор. Очень много хлеба. Зрелищ почти никаких. Хотя ярмарка – именно зрелище.

Правда на Пушкинской площади выстроена декорация – высокая платформа, на ней белоснежный сказочный лес. Все это подсвечено огнями, все это довольно красиво. Туда забираются люди, чтобы сделать селфи под елкой, потом слезают и отправляются по своим делам. Больше на площади заняться решительно нечем. Опять-таки, несколько лет назад здесь было десятка два ларьков, пахлаву какую-то продавали, армянские пироги. Сейчас здесь появилось пять длинных странных строений – архитектура абсолютно барачная, но при этом они стеклянные и все в фонариках. Внутри валенки с вышитым на носке неизбежным петухом – покажите мне девушку, женщину или старушку, которая их наденет! Всюду, как груши на дереве, висят толстые шерстяные носки, их неисчислимое количество. Впечатление, что все миллионы москвичей и гостей столицы сейчас встанут на лыжи и пойдут к Северному полюсу. Нет, впечатление, что они уже вернулись с гриппом, ангиной, пневмонией и сейчас сидят дома, с градусником под мышкой, обвязав горло теплым шарфом и надев на ноги эти носки, потому что современному горожанину обычно только в таких обстоятельствах эти шерстяные изделия и могут понадобиться. И еще из оригинальных сувениров - подарочный набор: шоколадный пистолет и граната-лимонка, сделанные с жутковатым правдоподобием, даже легкую заржавленность смогли передать, как-будто у кого-то они лежат без дела с 90-х годов. Никакого живого огня. Боятся, что Москва снова сгорит? И есть еще ряды напротив Храма Христа-Спасителя, у метро «Кропоткинская», где все уже не с псевдонародным, а с религиозным оттенком. Свечи, иконы, белорусский шоколад, освященный в монастыре. Но в воздухе запах не ладана, а ужасного жира, на котором что-то жарят, то ли блины, то ли чебуреки.

В этом году у московских властей отношение к этим ярмаркам особенно оскорбительно-формальное. В самом деле, вся уличная, непосредственная, неформальная жизнь им чужда и противна. Все остальные пятьдесят недель в году они трудятся изо всех сил, чтобы искоренить в городе разнообразную, мелкую, вольную, свободную торговлю. (Только рядом с моим домом в последние два года уничтожили два прекрасных продуктовых рынка и штук пятнадцать полезных ларьков). Поэтому создавать рождественские ярмарки для них все равно, что объясняться в любви к девушке, от одного вида которой тошнит – ясно, что объяснение получится лаконичным и не очень-то убедительным. С их точки зрения, ну да, есть странные люди, которые вместо того, чтобы ездить на машине, ходят пешком. Им зачем-то нужно, чтобы в Новый год и Рождество на площадях стояли какие-то коробки. Поэтому стоит в центре стеклянный куб, в нем висят валенки с петухом по три тысячи рублей за пару. Ну что еще нужно? Вот вам, отвяжитесь! Наденьте валенки - и вперед, на велопробег!

Источник: Activatica